Хюррем, наложница из Московии - Страница 110

110

– Нам прежде хотелось спросить о том вас.

– Иншаллах, мы сможем достойно ответить на ваш вопрос.

«Ну давай же, – сказала себе Хюррем, – делай, что решила. Тебе давно пора сжечь все мосты в прошлое». Она глубоко вздохнула и сказала:

– Я хочу стать мусульманкой, но я не понимаю священный Коран.

– Разумеется. Ведь ты не знаешь его языка.

– Да, не знаю. Но как бы вам сказать… Его слова очень сильно действуют на меня.

Шейх-уль-ислам задумался. Ходжа долго молчал и наконец сказал:

– Скажи яснее, что ты чувствуешь, когда слышишь слова Корана?

Вопрос был очень трудным. Ведь Хюррем и сама многие месяцы не могла на него ответить:

– Как бы вам сказать… Я чувствую, что он как-то действует на меня. Я ничего не понимаю, но такое чувство, будто понимаю все. Мое сердце начинает колотиться быстрее, душа наполняется светом. Мне хочется…

– Смелее, дочка. Чего тебе хочется?

– Мне хочется плакать.

Как красиво и просто рассказывала эта русская о зове к истинной вере, полученном ее душой от Всевышнего.

– Но вслед за тем, – прошептала Хюррем, – мне становится страшно. Ведь я христианка. Неужели я совершаю грех?

– Почему ты думаешь, что совершаешь грех?

– Я боюсь, что я совершаю великий грех, потому что мне очень нравятся и азан, и Коран. Но, наверное, думать об этом тоже грех.

Лицо пожилого человека осветилось улыбкой. На какое-то время он задумался, а затем сказал: «Ни то ни другое не может считаться грехом, дочка». Он поднял голову, словно бы указывая на небо: «Большое счастье, что Аллах показал тебе свое расположение. Ты должна радоваться, а не бояться. Всевышнему было угодно привести тебя на перепутье. А сейчас он тебе говорит, что перед тобой два пути. Если хочешь, продолжай идти тем путем, которым ты шла до сегодняшнего дня. Но если твой внутренний голос говорит тебе о том, что второй путь, который я показал, дарует тебе покой и счастье, смело вступай на него. Ты должна выбрать свой путь, доченька. Но, прежде чем ты сделаешь этот выбор, тебе необходимо хорошо подумать…»

Хюррем пыталась разглядеть из-за ширмы глаза пожилого ходжи, прикрытые поседевшими бровями и ресницами.

– Я уже выбрала свой путь, ходжа-эфенди. И теперь передо мной новый путь, – сказала она.

Из-за ширмы ей удалось разглядеть, как зашевелились губы Али Джемали-эфенди. Кажется, он молился.

– Однако, – продолжала Хюррем, – я не знаю, что требуется, чтобы идти по этому пути. Ведь я не знаю даже языка.

– Знаешь ли, доченька, ты сама уже ответила на все свои сомнения. Ведь важно то, что происходит у тебя в сердце, а не то, что ты не можешь читать на чужом тебе языке. Вера важнее всего.

Хюррем так волновалась, что крепко сжала руку Мерзуки, чтобы успокоиться. Помолчав немного, Али Джемали-эфенди подал голос: «Позволь, я задам тебе один вопрос».

Голос ходжи-эфенди звучал мягко:

– Ты уже сказала о своих пожеланиях, но я должен сам спросить тебя – ты в самом деле хочешь перейти в ислам?

Хюррем, ничуть не колеблясь, ответила: «Да!»

– Я спрашиваю еще раз, доченька, ты хочешь стать мусульманкой?

– Да, господин.

– Я все верно расслышал, ты сказала да?

– Я хочу стать мусульманкой, ходжа.

– Ты хочешь этого только потому, что тебя взволновали слова священного Корана?

– Я чувствую, что на это есть воля Аллаха, ходжа-эфенди. По его милости я стала матерью четверых детей. При рождении каждому из них прочитали азан. Мои дети – мусульмане. Так как же может мать детей, которая подарила им жизнь, оставаться христианкой?

Али Джемали-эфенди тихонько кашлянул и поправил ее: «Жизнь дарует один Аллах».

– Я хотела сказать другое, – тихо произнесла Хюррем. – Я чувствую себя мусульманкой.

Губы пожилого человека вновь беззвучно зашевелились. После этого он приблизился к ширме:

– Скажи мне, доченька, а наш султан Сулейман Хан знает ли о твоих желаниях?

Хюррем отрицательно покачала головой, но, поняв, что ходжа не видит ее, тихонько ответила: «Нет».

– Тебе ведомы столпы ислама?

– Я знаю, их пять, – ответила Хюррем и тут же перечислила все, чему научила ее Мерзука.

– Ты говоришь, что ничего не знаешь, доченька, но сама уже сделала первый важный шаг.

– Я никому не говорила, но на прошедший Рамадан я соблюдала пост. Я знаю несколько молитв. Я не понимаю их, но умею их читать. Я научилась совершать намаз.

– Самое важное – основы веры. Насколько они крепки, настолько крепким будет и здание твоей веры, которое ты на них построишь. Вскоре ты научишься понимать эти слова. А сейчас скажи мне, раз уж ты выучила пять столпов ислама, что является главным условием для того, чтобы стать мусульманином?

– Священная шахада, свидетельство, которое необходимо произнести.

– И ты готова его произнести, доченька?

– Готова, но у меня есть последний вопрос.

Хюррем подошла к самому сложному моменту разговора. С ответом на вопрос, который она собиралась задать, было связано все. Она ждала ответа, чтобы решиться окончательно.

Мерзука, правда, уже дала ей ответ, но теперь Хюррем хотела услышать его и от духовного лица. Если все, что говорит шейх-уль-ислам, является законом, то, когда старика об этом спросит Сулейман, он ответит то же самое, и его ответ сослужит Хюррем хорошую службу. Хотя кто знает, может быть, все, о чем она мечтает, вознамерившись принять ислам, и погибнет из-за ответа ходжи-эфенди. К тому же только так можно проверить, любит ли ее Сулейман на самом деле или нет. Если его чувства всего лишь преходящая страсть, делать нечего. Хотя она и подарила ему четверых детей.

110