Хюррем, наложница из Московии - Страница 128

128

– Читай!

Садразам было растерялся, но затем три раза поцеловал пергамент и развернул его. Теперь все смотрели на Ибрагима.

– Читай! – рявкнул падишах.

Ибрагим несколько раз кашлянул. Ему хотелось потянуть время. Внизу под текстом он увидел огромную красную печать. Земля поплыла у него под ногами, но он все равно пытался всмотреться в буквы, которые так и плясали у него перед глазами.

Сулейман видел, что его друг растерян. Именно этого он и добивался. «Может быть, хоть так ты поймешь, – подумал он, – кто здесь повелитель, а кто просто его слуга».

– Читай, – повторил он снова.

Ибрагим снова откашлялся и начал читать: «Фердинанд будет подчиняться нам и нашей власти во всех оставшихся незавоеванными землях венгерского королевства, которые находятся в его власти. Он будет платить нам раз в год дань, которая составит пятьдесят тысяч золотом. Фердинанд будет считаться равным Садразаму Османской империи, это отразится во всей переписке».

Ибрагим-паша помедлил, пытаясь понять, как на пергаменте появилась красная печать. Затем он посмотрел на австрийского посла, который, как и он, еле стоял на ногах. Не дожидаясь повторения приказа, он продолжил: «Фердинанд будет считать повелителя Османской империи своим господином и покровителем и сообразно этому в обращении с ним будет демонстрировать покорность и почтение. Эти же условия будут действовать для Карла V, которого мы признаем королем Испании. В переписке Карл V никогда не должен употреблять титул «император». Отныне мы будем считать его наместником вилайета Испания королем Карлосом».

Ибрагим продолжил. Он с трудом слышал собственный голос. Все его мысли были только о красной печати внизу пергамента, которая жгла ему глаза. Неужели Сулейман отказался от данного ему слова? Ибрагим лихорадочно соображал, пытаясь понять, что происходит. Дочитав, он бессильно опустил руки и замолчал.

В зале для приемов стояла такая тишина, что, казалось, будет слышно, если пролетит муха. Султан Сулейман перевел взгляд на австрийского посла.

– Ты выслушал нас, ты все понял. Если Карл V и Фердинанд хотят мира, то вот мой мирный договор. Они или примут его, или же мое последнее слово… – не считая нужным договорить, он указал на меч, а затем повернулся к бледному, как мел, Ибрагиму.

– Отдай наш фирман послу, паша.

Ибрагим тотчас выполнил приказ и сунул в руки остолбеневшему послу обжигавший ему ладони пергамент. Затем посол и его люди вышли, толкаясь и наступая на пятки друг другу. Сулейман сделал знак – и визири, тоже поклонившись, вышли. Дефтердар-паша был вне себя от радости. Если Хюррем Султан сумеет затянуть шелковый шнурок на шее Ибрагима, то наступит его очередь быть великим визирем. «Дни любимчика Ибрагима сочтены», – подумал он, потирая руки. Скоро печать перейдет к нему.

А другие визири в это время думали: «Интересно, что нам еще предстоит увидеть. Где это видано, чтобы, имея столько визирей и Садразама, падишах сам писал мирный договор?»

Ибрагим-паша уже выходил из зала, как падишах велел ему:

– А ты останься. Тебе понравились мои условия?

Об условиях Ибрагим как раз совсем не думал.

– Как ты считаешь, Ибрагим, был ли в наших словах какой-то недостаток?

– Вы сами написали это и сами поставили печать…

– Да, – падишах довольно улыбнулся и показал маленький мешочек на поясе. Потом он вытащил из мешочка печать и показал Садразаму.

– Это означает, что вы отказываетесь от вашего слова? – пролепетал Ибрагим.

– Сулейман Хан никогда от своего слова не отказывается, паша.

– Но печать у вас, повелитель!

– Да, визирь, теперь печать у меня. Мы решили, что у тебя слишком много государственных забот. Так что печать теперь будет храниться у ее владельца. Ты остаешься великим визирем, хотя обычай гласит, что если султан забирает печать, то великий визирь теряет свою должность. Но я решил, что печать хранится только у Сулеймана, – все будет только по слову Сулеймана.

«Гюльбахар была права», – мелькнуло в голове Ибрагима. Такое коварство под силу только Искендеру-паше. А судя по тем сплетням, которые ему сообщали, жена Искендера частенько наведывается в покои Хюррем Султан. Пока ты не избавишься от московитской ведьмы, покоя тебе не будет. «Ну что ж, хорошо, Хюррем, – подумал он. – Ты хочешь войны, ты ее получишь. Нужно тщательно продумать все ловушки. Ибрагим тоже умеет убивать».

Хюррем вновь ожидала ребенка. До нее дошли слухи, что недруги называют ее московитской несушкой, и это привело ее в ярость. По правде, будущему ребенку теперь радовался только Сулейман. Для служанок каждый новый ребенок означал новую работу. Теперь работы у них было столько, что известие о новой беременности госпожи скорее расстроило их. К тому же эта беременность протекала сложно. Иногда Хасеки целыми днями не вставала с кровати.

Хюррем довольно быстро поняла, что рано радовалась, когда султан забрал у Ибрагима печать. Все осталось по-прежнему, и это изрядно злило ее. А Ибрагим с новыми силами принялся за старое. Садразам вновь стал любимчиком Ибрагимом. Падишах был уверен, что сумел наставить его на истинный путь.

Шел четвертый месяц беременности. Однажды Хюррем отправилась в султанскую баню. Как всегда, она выставила служанок за дверь и осталась одна в теплом мраморном помещении, стены которого были выложены венецианским мрамором. Мерзука и Сетарет-калфа ожидали госпожу в прохладной комнате хамама.

Мрамор прогрелся хорошо. Холодная и горячая вода лилась с шумом из позолоченного крана в мраморную курну, а в это время Хюррем сидела у окна, выходившего прямо на Босфор. Отсюда Хюррем могла любоваться синими водами Босфора и зеленью деревьев на противоположном берегу.

128